Три войны схимонаха Феодосия
Среди сотен тысяч по-военному скупых записей архива Министерства обороны есть и такая: «Григоров Василий Васильевич 1925 г. р. Звание: гв. красноармеец, в РККА с 01.1943 года Место призыва: Гремяченский РВК, Воронежская обл., Гремяченский р-н. Место службы: 338 гв. ТСАП. Медаль «За отвагу». Дата подвига: 18.04.1945-26.04.1945. № записи: 26586637″. Здесь краткое указание «338 гв. ТСАП» расшифровывается как 338-й гвардейский тяжёлый самоходно-артиллерийский полк. Это прославленное воинское подразделение в июне 1944 года года участвовало в Свирско-Петрозаводской операции, отличилось при освобождении Питкяранты, в марте 1945 года участвовало в штурме Кёнигсберга и Пиллау, а летом 1945-го было переправлено на Дальний Восток, где участвовало в Харбино-Гиринской операции против войск милитаристской японии. И весь этот боевой путь вместе с полком прошёл Василий Васильевич Григоров. Впрочем, так звали его в миру. А в Задонском Рождество-Богородицком монастаре, да и далеко за его пределами, известен он как схимонах Феодосий.
…Есть неподалеку от Воронежа, на крутом правобережье Дона, старинное село Петино. А за глубокими оврагами, поросшими кустарником и деревьями, расположился напротив поселок Устье. Стоят они, друг на друга смотрят. Кажется, вон, рукой подать, да только через непролазные чащобы пройти невозможно. Вот и приходится давать крюк поверху, чтобы пройти из Устья в Петино или обратно. А пока идешь, то здесь, то там подмечаешь следы от былых боев. Вон виднеется оплывшая от времени воронка от бомбы, вот -поросший травой окоп. Фашисты добрались до этих мест летом 1942 года. Красная Армия в ожесточенных боях сдерживала «железный каток» танковых и моторизованный частей вермахта, и всё же, несмотря на мужество, нашим пришлось отступать.
В то суровое военное время в селе Петино жил подросток- Вася Григоров, 1925 
года рождения. С виду он был невысокого роста, щупленький. Про таких в народе обычно говорят — «кожа да кости». Семья была большой и дружной. Сейчас такие семьи называют многодетными, а раньше иметь много детей было обычным делом. Про аборты никто и не думал. Родители были людьми верующими, несмотря на гонения на Церковь. Молились сами, учили молиться и детей своих. Когда пришли немцы, эвакуироваться семья не успела, вот и пришлось хлебнуть лиха, «пожить под немцем». Было страшно, голодно и холодно. Чуть что не так, немец особо не церемонился — тут же по морде даст, а то и выпорет. Запросто могли расстрелять. Есть на сельском кладбище в Петино братская могила, где похоронены расстрелянные военнопленные красноармейцы. До сих пор люди помнят этих безвинно убиенных солдат, содержат могилку в чистоте и опрятности.
Зимой 1943 года немцев из Петино прогнали, а к тому времени у Василия подошел призывной возраст, и его призвали в Красную Армию. Поначалу паренька направили в десантники, да только подкачали внешние данные — уж больно худой он был, да щуплый. А тут в добавок ко всему СМЕРШ вмешался — паренек-то жил в оккупации. И пришлось Васильку стать автоматчиком в танковых частях. С одной стороны, оно и хорошо, вперед можно на танке проехаться, да только во время боя противник бьет так, что осколки и пули по броне стучат, что горох по полу. И укрыться, кроме как за башней, негде.
На войне в Бога верили все! Потому как страшно было. Потом красноармеец Григоров оказался в тяжелом самоходном артиллерийском полку. На фронте эти 
самоходки называли «Зверобоями», появились они как раз накануне битвы на Курской дуге и были предназначены для уничтожения немецкого «зверья» — «Тигров», «Пантер», «Ферденандов». И надо заметить, били наши «Зверобои» отменно. Снаряд в 152 мм. запросто сносил башню вражеской машины, а при малых дистанциях даже пробивал лобовую броню железного монстра. Фашисты их боялись и часто устраивали засады, охотясь за самоходками. Служба в 338 гвардейском тяжелом самоходном артиллерийском полку, где на вооружении стояли самоходные установки ИСУ — 152, что означало — калибр орудий был равен 152 мм, а снаряд весил почти 30 кг, шла своим чередом. Бои сменялись затишьями. В июне 1944 полк направили на Карело-Финский фронт, на войну с белофиннами. Танкисты участвовали в ожесточенных боях в Свирско-Петрозаводской наступательной операции, прикрывая огнем своих мощных орудий переправу через реку Свирь стрелковых полков 99-й стрелковой дивизии. В Карелии рельеф местности для самоходок и танков был очень неудобным. Крупные гранитные валуны, болота и сотни мелких озер не позволяли развернуться в боевые порядки, боевым машинам под огнем вражеской артиллерии порою приходилось проползать буквально по тропиночке, отбивая с боями каждую пядь земли.
Как вспоминал ветеран войны Василий Григоров, схимонах Феодосий Рождества-Богородицкого Задонского монастыря, 22 июня 1944 года самоходному полку пришлось на паромах переправляться на занятый нашей пехотой плацдарм, чтобы огнём поддержать наступление 4-го стрелкового корпуса. Это только в кино герои ничего не боятся, а на войне, когда вокруг вода кипит от вражеских снарядов и мин, а в воздухе свистят тысячи пуль и осколков, добраться живым до берега и при этом сохранить боевую машину — уже есть подвиг. Многотонная махина уходила под воду за минуту.
Потом, также на паромах, полку довелось форсировать реку Тулеймайоки и принимать участие в тяжелых и ожесточенных боях за город Питкяранты. Сейчас, к сожалению, очень мало пишут о боях на Карело-Финском фронте. А финны были мужественными солдатами и в боях с ними Красная Армия несла значительные потери. Когда Финляндия признала свое поражение, и был заключён мирный договор, для солдата Васи Григорова закончилась только первая его война. В это время полк ещё некоторое время находился в резерве и был размещен на границе с Финляндией.
В начале 1945 года 338 гвардейский тяжелый самоходный артполк был 
переброшен в Восточную Пруссию, в самое логово фашистской Германии. Бои здесь отличались особой ожесточенностью. Немцам терять было нечего, они отчаянно сражались за каждый метр земли, и их приходилось выбивать прямой наводкой из мощных оборонительных укреплений. Как вспоминал отец Феодосий, во время одного боя выстрелом из «Тигра» сорвало открытую крышку люка самоходки, ранив наводчика и заряжающего. Во время боя от порохового дыма в отсеке дышать было нечем, глаза слезились, вот и открывали люки… В тот критический момент командир машины приказал автоматчику Василию Григорову занять место заряжающего — в бою промедление было смерти подобно. А снаряды были тяжеленными и пареньку пришлось из последних сил тягать их один за другим. Как-никак, а весил каждый снаряд по 25 кг. И за бой так натаскаешься, что потом руки ложку держать не могли, дрожали. Да и в «затишье» солдатской работы тоже хватало — надо загрузить полный боекомплект, помочь заправить боевую машину горючим, подремонтировать мелкие неисправности.
Штурм города-крепости Кёнигсберг начался утром 6 апреля. Минные поля и оборонительная система фортов крепости надежно прикрывали немцев, позволяя вести фланговый кинжальный огонь. Танковые атаки захлебывались от перекрестного огня противотанковой артиллерии фашистов. Над полем боя было стояла сплошная черная дымовая завеса из-за горящих танков и самоходок, разрывов мин и снарядов. Немцы понимали — отступать им уже некуда и дрались остервенело, насмерть. Во время боя из-за дыма и разрывов механик-водитель в свой «триплекс» ничего не видел. Кому-то нужно было вылезти из люка и подсказывать путь вперед. А что означает высунутся из люка во время боя? Это означало стать мишенью для вражеских солдат, шальных осколков или пуль. Как тут не забояться? Однако, хочешь-не хочешь, а стоять нельзя — сожгут, вот и вызвался стать «впередсмотрящим» Василий Григоров. Позднее рассказывал он об этом так: «Высунулся я из-под крышки, а вокруг ужас что творится. Танки, самоходки горят. Люди горят! По крышке люка пули так и дзинькают, осколки с посвистом пролетают. Земля на дыбы встает! Ну, я малость осмотрелся и командую механику вперед двигаться… А командир машины спрашивает: — Ну, что там?. Я в ответ: — Танки горят! Наши! А наводчик меня за штанину дергает, чтобы я, значит, наклонился вниз и со страшным лицом шипит сквозь зубы: — Молчи-и-и! Конечно, помирать накануне победы страшно, да и суеверные танкисты были, не любили про горящие танки говорить, чтобы беды не накликать… А бой вокруг такой, что машину в любую минуту могут поджечь. Бог миловал, отделался контузией, но жив остался. Как маманя в детстве научила, так я в каждом бою и молился про себя…».
В те страшные минуты жизни Василий дал сам себе обет — если жив останусь, в церковь, может, каждый день ходить и не буду, но на свечи старухам всегда буду подавать и о Боге — не позабуду!
Несмотря на упорное сопротивление, гарнизон Кёнигсберга сдался. Теперь оставалось только проделать марш-бросок до города — морского порта Пиллау, ставшим ныне Балтийском, и закончить полный разгром оставшихся немецких частей. И вот эти 45 километров стали по-настоящему огненными… Немцев к морю приперали, деваться им некуда, в каждой деревне, в каждом поселке Красная Армия встречала упорное, ожесточенное сопротивление. Из укрытых позиций били снайперы. Зарытые по башню «Тигры» из засад расстреливали наши танки и бронемашины. Солдаты-смертники в упор били по самоходкам из фаустпатронов, прожигая броню насквозь…
Светлый праздник — День Победы отмечали в Восточной Пруссии! Конечно, все радовались, стреляли в воздух, поздравляли друг друга и никак не могли поверить что — всё, война закончена! Проклятого фашиста добили в его логове! А скольких ребят оставили на полях сражений — и не счесть.
Только, как оказалось, для танкиста Василия Григорова в День Победы закончилась лишь вторая его война…
В июне 1945-го тяжелый самоходный артиллерийский полк погрузили в эшелоны и через всю Россию-матушку отправили из Восточной Пруссии на Дальний Восток, громить японскую армию. В начале июля полк прибыл к месту назначения и стал готовиться к Харбино-Гиринской наступательной операции. Конечно, после боев с немцами солдаты расслабились, да и помирать от японцев никак уж не хотелось. Да только на войне, как на войне. И в этот раз Господь проявил милость, уберег Василия от ран и напастей. Наконец, разделались и с японскими войсками, освободили Китай и Маньчжурию. Всё — конец войне! Так Василию довелось повоевать в трех войнах. Пора домой возвращаться, к своим родным. Но у командования на этот счёт были иные планы. Гвардейский полк оставили зимовать в Маньчжурии, постепенно возвращая боевые машины в Россию. Так что демобилизоваться двадцатилетнему пареньку довелось из далекой Биробиджанской области, и ехал солдат Василий Васильевич Григоров в родной Воронеж через всю матушку Россию…
Мать Василия — Варвара — была православной и свою Веру в Христа привила всем 9 детишкам. А Васятка из них был старшим. И на свет Божий он появился как раз в светлый праздник Рождества Христова, потому и нарекла его матушка в честь Василия Великого.
Когда на фронт уходил, дала мать ему «Живые помощи». В то время богоборчества даже крестик на шее не носили, боялись политруков и особистов, но в душе в Бога все верили. Правда, порою так припекало, что даже отцы-командиры начинали молиться… На фронте всякое бывало.
Возвратился домой Василий с медалью «За Отвагу». Это за бои в Восточной Пруссии дали. Да ещё медаль «За взятие Кёнигсберга». Парнишке двадцать лет всего, а уже — герой! А главное, выжил в той треклятой войне! А сколько раз от смерти на волосок был, да видать, Господь Бог молитвами матери хранил, да «Живые помощи» оберегали.
После войны Василий устроился шофёром работать, женился на местной медсестре. Живи да радуйся. Какая у шофёра жизнь была? То там подвез, то здесь подколымил, появились «легкие» деньги. А раз есть деньги, то дорога одна — в пивнушку… Где ещё фронтовику можно поговорить по душам, как не за кружкой пива. Да видать Господь не для этого сберег парнишку. Напомнил ему о данном на фронте обете — наслал тяжелую болезнь. Василий оказался в больнице, спасибо доктору, откачал умирающего. Вот когда вновь дыхнуло смертью в лицо, Василий и вспомнил про свой обет, понял, за что Господь наказал.
Как оклемался и вышел из больницы, тут же пошел в церковь. А жена вдруг воспротивилась этим походам в церковь. Начали ругаться, а потом и вовсе разошлись. Детей не было, расставание было быстротечным.
Остался Василий один, а в голове мысли были только о Боге. Стал Василий ходить по церквам и монастырям. То там поможет, то здесь его сноровистые руки требуются. Молился всей душою, искренне. В Киеве побывал, во Пскове, в Задонске, в Белгороде… Да мало ли куда его только не заносила судьба. В хрущевские времена Церковь опять притеснять стали, на верующих гонения начались. За «тунеядство» статью ввели. А разве молитвенное служение Богу есть тунеядство? Всякое бывало в жизни, через многое пришлось пройти, разные испытания пришлось вынести. Только несмотря ни на что, Василий от Веры не отступил. Шли годы, изменилась страна, а с нею вместе поменялось отношение к Вере! Пути-дороги привели Василия в небольшой городок Задонск, в Рождество-Богородицкий мужской монастырь. Там он и остался, со временем приняв монашеский постриг. За молитвами годы летели как птицы. Пришло время и монах принял на себя великую схиму, стал нареченным схимонахом Феодосием.
Всего несколько месяцев не довелось дожить схимонаху Феодосию до 75-летия Великой Победы. Хотя, по милости Божией, и выпала ему судьба длиною почти в девять с половиной десятилетий, земная жизнь конечна. Но бесконечна жизнь будущего века…
(Мо материалам архива Министарства обороны и статьи Михаила Переславцева «Три войны отца Феодосия«)
