Там, где все открывается

Там, где все открывается
18.01.2019

Будет ли XXI век временем монастырей? Почему сейчас люди в отличие от того, что было еще пару десятилетий назад, гораздо меньше готовы связывать свою жизнь с монашеским путем? Для чего мирянам нужны иноки, и откуда появляются младостарцы? Об этом зашла речь в беседе с игуменом Феодосием (Шитовым), настоятелем Александро-Невского монастыря в местечке Каршлыхи в Чувашии. Этой обители, возникшей на месте, где совершали свои моления чуваши-язычники, в прошлом году исполнилось 115 лет. Она действовала до 1926 года и была закрыта за «несоблюдение советских законов членами общины, декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви». Возрождение монастыря началось уже в следующем столетии – в 2001 году.

Отец Феодосий, у вашей обители непростая история. Расскажите о ней.

– Когда монастырь возникал, на этом месте было языческое капище. А местные жители, крещеные в православной вере, решили воспротивиться древним обычаям и пошли сюда специально, чтобы молиться Богу. И монастырь начинался именно с этого. Сюда пришли подвижники из соседних деревень и начали здесь монашеский подвиг. Сначала в землянках жили, потом часовню построили, потом люди начали стекаться… В 1903 году освятили храм, и началась история монастыря. В 10-14 годы XX века здесь было до ста человек монахов.

В годы своего расцвета, вплоть до революции, монастырь занимал высокое положение и в экономическом смысле, и в духовном. Это был центр нравственного воспитания, просвещения чувашского народа. Он назывался тогда «Козьмодемьянский чувашский монастырь». И здесь все строилось так, чтобы образовывать людей. Постриженных всегда было немного, а вот послушников хватало, и их учили грамоте, воспитывали в православном духе; школа тут была такая. Здесь не только монахи жили – сюда приходили спасаться трудники, был большой приход, крестьяне приводили своих детей учиться, потому что учили в монастыре не только насельников, которые здесь подвизались.

Служили на двух языках – церковно-славянском и чувашском. Это, конечно, привлекало людей. Интересен исторический факт. Когда освящали храм, и Владыка всенощное бдение служил, на нем было около четырех тысяч человек. А на следующий день на литургию из всех окрестных деревень собралось семь тысяч народу. Храм маленький был, деревянный – пожертвовали обители сруб из Сундыря, к нему пристроили алтарь. Ясно, что все желающие попасть на богослужение в него не вместились, на улице стояли, на деревья забирались, чтобы видеть и слышать.

Сегодня все иначе?

– Осталось главное. Мы совершаем богослужения ежедневно. Вся братия монастыря – священнослужители. Были у нас послушники, сейчас их мало. Меняется время, меняются и люди. Наши современники хотят по своей воле жить. Вот приходят люди в монастырь проверить себя – их даже послушниками никак не назовешь, скорее, они трудники. Даже когда такой человек в подряснике, он еще не послушник, а, скорее, кандидат в послушники. Просто чтобы он на службе благообразно выглядел, дается ему подрясник. И только когда определенный искус проходит и становится видно, что человек оформился, что у него решение созрело стать монахом, только тогда совершается постриг. Мы ведь сами себя не знаем.

Монастырь – это больница. И сюда приходят не как в дом отдыха или в дом престарелых, чтобы отдохнуть от трудов. Здесь нужен подвиг. Ты идешь к покаянию – помнишь свои грехи, которые в миру совершил, и должен избавляться от них. Грехи – это поступки, а причина их – страсти человеческие. И вот со страстями мы боремся здесь. В монастыре все открывается. Представьте себе, человек жил свободно, ел, что хотел, пил спиртное. А сюда попал – здесь режим, как в армии. Пища страстям прекращается. И начинает человека крутить, выворачивать. Кому выпить надо, кому еще что-то нужно. А еще человек себя проверяет, сможет ли он неженатым жить всю жизнь… Если он укрепляется так, что осознает: «Я верю, что у Бога все возможно, Бог даст все!», если он остается в монастыре, то Господь дает ему силы. Потому что если бы это было не так, то Иисус Христос сразу показал бы, что надо обязательно женщине в замужество, священнику быть только женатым. Для человека это естественно. А монашество – это сверхъестественное жительство. Но Господь как сказал? «Произволяющему дастся». Не все, говорят, вмещают это, но кому дано. А кому дано? Тому, кто верит, что Господь может дать силу такую. И, действительно, – так и дается…

В монастыре все это проверяется. Если человек понимает: «Нет, я так не смогу», то он уходит. Поводы, конечно, при этом у всех разные. То настоятель плохой, то братия, то какой-то дискомфорт, порядки не такие. А главная причина, на самом деле, – гордость. Человек не может смириться и начинает искать другое место. Но хорошо, как известно, там, где нас нет, – известное выражение есть, и справедливое.

А те, кто приходит сегодня в монастырь, какие это люди?

– Самые разные люди. Но в основном все же это те, у кого какая-то скорбь есть. Потеря родных, кого-то из близких в тюрьму посадят… И тогда про Бога вспоминают. В основном у нас молитвы-то какие: «Дай, Господи, мне здравия и благополучия!» Вот смысл всех наших молитв. При этом мы не подозреваем, что с нами ничего просто так не случается. Есть промысел Божий, и все, что с нами происходит, сообразно нашему духовному состоянию. Если что-то не так или не получается, заболел ты, причина этого какая? Страсть твоя – оставил ты Бога, а Господь оставил тебя, а без Бога мы ничего не можем. И получаются какие-то нестроения в жизни. А мы говорим: судьба не такая, у кого-то все идет, а у меня нет, из рук все валится, все против меня. Бывает, и звери, и кошки, и собаки – все против, как будто. Оказывается, причина-то внутри нас. Мы молимся: «Господи! Где Ты, где Ты, дай мне то-то и то-то». А оказывается, причина-то вот в чем. Как тебе дать? Если ты забыл Бога и тебе дать, ты погибнешь совсем. Отсюда скорби у человека.

Что надо при этом? Покаяться и исправиться. Часто человек этого не понимает. А ведь известно: как только ты исправишь жизнь свою, сразу все плохое кончится.

А как Вы, отец Феодосий, пришли в монастырь?

– Я пришел в 90-е годы. Тоже через скорби. Время было трудное. Нас ведь воспитывали как? В идее. И вдруг те, кто нас учил, сами отказались, отреклись от всего. В результате идея рухнула, то, чему мы привыкли верить, обесценилось. А мы не привыкли жить так. Нужны были идеалы, ценности.

О Боге-то мы в то время знали от кого – от бабушек… Что нам оставалось, когда идеалы рухнули? Запад еще сюда влился со всей своей грязью. А мы же воспитаны были не в грязи. Тем более, такой срам терпеть. Мы в школе воспитывались в патриотическом духе, готовились к армии, старались подальше быть от грубых пороков – пьянства, разврата, сторонились их. Спортом занимались, чтобы попасть в достойные войска, быть защитниками Родины, это же было в почете. Сколько ветеранов было рядом, они нам передавали эти идеи, наши дедушки, бабушки старались учить и воспитывать нас. А они многие верующие были. О Боге говорили и в храм водили.

Что у нас осталось, когда все рухнуло? Многие в то время сломались, спились, кто-то в криминал пошел. А мы в храм – поняли, что нет другой истины, кроме Бога. Стали узнавать больше, что есть вечная жизнь, что, оказывается, человек не заканчивает своего существования на земле, что здесь только подготовка, а там, за гробом, ты начинаешь жить. И это подействовало так на сердце, что решили пойти в этом направлении и не жалеем.

И, действительно, Господь помогает во всем. Живой Бог! Мы на себе испытали, что Он живой. Мы пришли не на комфортную жизнь. Строили монастырь из ничего, во рвах сидели с рабочими, когда восстанавливали. И увидели промысел Божий, что Господь все устрояет. И в болезни исцелял он нас, и так складывалось все, что видно было, что Бог живой. И на людях, которые приходили, чудеса такие были. Так что все это только укрепляло в мысли, что мы правильный путь избрали себе.

В 90-е годы, когда я пришел в монастырь, туда приходили люди с идеей, шли ради духовного подвига. Сегодня этого нет. Идея исчезла.

Почему?

– Думаю, это потому, что соблазнов у современного человека слишком много. Человек хочет по своей воле жить. Он, с одной стороны, понимает, что с Богом хорошо, и многие из таких к нам на службу приходят, есть и неженатые, но в монастырь не идут. Почему? Привыкли жить свободно. Куда захотел, туда и пошел, поехал, в любое время, когда хочется, с друзьями пообщался. А в монастыре этого нет. Тут терпеть надо, как в любой семье, чьи-то недостатки. И они, когда приходят, с нами живут, участвуют в монастырской молитве, в трапезе, в жизни монастыря, помогают работать, бывает, видят наши недостатки и начинают судить: «А вот как у них, оказывается! Зачем я пойду? Потом отсюда не уйдешь…». Смиряться не хочется. И не решаются на иноческую жизнь. Просто при монастыре помогают. А на то, чтобы посвятить себя всецело духовному подвигу, не решаются. Потому что боятся не выдержать. Кто-то не может постоянно жить в подчинении. А здесь надо терпеть и молиться. Не всегда то, что тебе хочется, в монастыре позволят делать.

Чтобы страсть исцелилась, человек должен поскорбеть, иногда и сильно. Вот привык человек пить, а ему не дают. «Дайте выпить! Не могу!» – кричит. Начинается ломка. Тут надо быть мудрым. И совсем нельзя не дать, и давать вволю тоже нельзя. По чуть-чуть, чтобы не повредился умом. Привык человек пить, надо постепенно, постепенно вывести его из этого состояния. Есть и те, кто не хочет выводиться, – любыми путями требует своего. Если не дают такому, пойдет через забор куда-то скитаться. Это уже соблазн для людей, а не только для насельников. Он пришел в магазин покупать спиртное, люди судят: это в монастыре такое!

Жизнь стала сытнее. И люди, конечно, другие. Молодежь, например, везде ищет выгоду. Но все равно добрых людей много, надо сказать. Поэтому мир и стоит, и наша страна держится еще. Есть нравственно крепкие люди. Смысл нашей веры в чем? Нам сердце надо подготовить к встрече с Богом, чтобы оно чистым было, бесстрастным, чтобы мы были добрыми людьми, чтобы не завидовали, не обманывали, не лукавили, как дети были простые… «Не умом, а злобой младенствуйте», – сказано…

Все Таинства церковные есть средства, направленные на очищение нашего сердца. И духовный подвиг обязателен. Сами Таинства, если мы не будем бороться с нашими грехами и страстями, будут бесполезны, бессмысленны. Если ты трудишься, и Бог видит твои произволения, тогда таинства, которые Он нам дал в Церкви, способствуют оздоровлению сердца от страстей. И телу дается здравие. Вот причастится человек – и совсем другое настроение у него, потому что он готовится, он кается, и Бог ему дает. А мы ждем от Бога, чтобы Он исполнял наши желания. «Дай мне здравие, дай мне, чтобы получалось все!..» А потом мы всё забываем: Бог даст, и опять так же живет человек! А страсти-то в нем! И когда случится какое-нибудь испытание, человек даже сам удивляется, как он мог поступить так подло! А случилось это потому, что страсть в нем живет, но дотоле он просто не знал, что она в нем существует.

Христианство говорит (а Православие особенно), что мы, люди, –все с грехом, то есть поврежденные. На этой земле мы все с повреждением. Как образ этого – земля. Мы сажаем всегда доброе семя, а все равно сорняки растут, причем быстрее, чем наши посевы. Пропалываем, а они снова растут. Так и душа наша. В нас уже есть это семя греха, и оно все время растет. И наша задача – постоянной прополкой заниматься, чтобы добрый плод пророс и превозмог трудности, и добрый урожай дал.

Многие этого не понимают, потому что трудное это дело. Попробуй, например, поститься. «А зачем?» – спрашивают. Оказывается, от поста многое зависит, он, как говорят святые отцы, – закон для головы, для ума, и основание добродетели. А как зависит, пока не испытаешь на деле, не поймешь. Если будешь поститься, у тебя будет ум острее, когда будешь молиться, молитва будет чище. Ту молитву, которая чище, Бог лучше слышит. Когда человек в воздержании находится, информация сознанием лучше усваивается, и тело здоровее становится, ум больше может. А когда наешься, пословица такая есть: «Сытое ухо к учению глухо». Когда человек все время обильно питается, он ленивым становится, ум тупеет и ничего мудрого не может ни придумать, ни сказать.

А мы думаем: «Зачем поститься? Я в душе верю – этого достаточно». Оказывается, нет. Как сказал святитель Григорий Палама, Бог – начало и природа всего существующего, все существует только благодаря тому, что присуще Его энергии, благодати. Человек, созданный по образу и подобию Божию, тоже по плану создан. А заповеди Божии, которые нам открыты, подобны предупреждениям наших родителей: «Сын, живи так-то и так-то, и будет тебе хорошо! А если будешь вот так поступать, будет тебе плохо». Поэтому Заповеди Божии – это есть свойства нормального человека. Хочешь счастливым быть – придерживайся этого направления. Как только ты уклоняешься, не Бог тебя наказывает, а само собой вне этих заповедей будет тебе плохо.

Например, тебя предупредили, а ты не послушался маму. Пошел не туда, в болото попал, испачкался, проткнул ногу, пришел обратно: «Мама, плохо мне!» – «Я тебя предупреждала, а ты не послушал!» – «Да, да, мама, больше так не буду!» Вот покаяние! Мама что делает? Отмоет, почистит все. И Господь так же делает.

Не Он наказывает всякий раз. Обманываешь, завидуешь, что-то делаешь не так – в самом грехе у нас наказание заключается. Ты согрешил и тем самым зажег себе бикфордов шнур, который к динамиту идет. Если ты не покаешься (а Бог терпит долго), если ты утопаешь в грехе, чаша терпения постепенно переполнится, огонек дойдет до динамита, и взрыв будет. Если покаялся – значит, остановил процесс. Вот почему так важно покаяние. Люди этого не знают и относятся к Богу как к идолу: «Я Тебе и денег дам, и жертву, только бы мне было хорошо». Ты изменись, человек. Бог – отец, про Него же сказано так, а как в семье добрый отец относится к детям в идеале? Примерно так же, но с еще большей любовью Бог относится к нам. Вот это надо понимать.

Люди в грехе живут, они и в монастырь приходят, и в церковь, но при этом не понимают сути Православия.

С этой точки зрения какая у монастыря миссия?

– Мы должны научить людей. Я стараюсь это делать в проповедях. Пока нет возможности организовать школу в монастыре, поэтому все – через проповеди. Стараюсь говорить: «Если вам это интересно, пожалуйста, обращайтесь, я вам расскажу, помогу понять это все». Но, к сожалению, и среди тех, кто в монастыре живет, это понимание не у всех найдешь.

В монастыре люди живут для того, чтобы исцелиться от страстей. Изучают законы духовной жизни. Есть у тебя тщеславие – жди бесчестия, тебя опозорят на весь мир. И наоборот, отцы святые говорят: «Хочешь славы – бегай от нее». Не ищи, но не так, что «я бегаю от славы, но ты потом меня прославь». Нет, не так лукаво. А так, чтобы «нет, это не мое, я не хочу». И будешь почитаем.

Хочешь, говорят, богатства – бегай от него. Вот святые все раздавали – им ещё Бог давал. Он раздает – у него опять наполняется. Сколько было случаев, когда голод, а в монастырях запас есть, и все раздают. Братья ропщут, мол, мы без еды остались, что делаешь! «Вы разве в Бога не верите? Он не оставит». Утром приходят – житница полная муки! Разве Богу трудно? Господь пять тысяч насытил пятью хлебами… Если ты веришь в это – так с тобой и будет. А если не веришь, то думаешь, что сказки это. Если Бог есть и Он стоит над всем вещественным, разве Ему трудно из молекул создать все снова? Это же вещество, мы же из вещества состоим… Разве Богу трудно – ушел в землю человек, и воскреснет он. Причем описывается, как.

Перед Пасхой, когда крестный ход совершается вокруг храма вечером, там читается из Пророка Иезекиля, как будут собираться: «Прорекий Сын Человеческий» – и кости одна к другой, стягиваются жилы, потом плоть нарастает… «Прорекий Сын Человеческий» – и Дух Божий оживляет. И люди встают на Суд все, весь род человеческий. Разве это трудно Богу? Нет…

Надо верой жить. Тогда все осмысливается. Мирянин часто не по вере живет, а во власти эмоций находится. А эмоции – это и есть наши страсти. Чем их больше, тем сильнее страсти у человека. У мирянина мало возможности читать святых отцов, даже Евангелие не всегда может человек читать. Но, если бы он читал, то больше бы знал и понимал, что без воли Божией ни один волос не упадет с головы человека. Доверься Ему и живи спокойно, без эмоций и страстей. А поддался эмоциям – там нагрубил, тут нагрубил, вот и страсти. Тут тебя не любят, там не доверяют, тут тебя видеть не хотят! И вот – плохо жить! А почему? Потому что без Бога остался.

Когда Бог с тобой, всегда мир и порядок в душе, спокойствие… И еще рассудительность. Она не должна теряться никогда. Даже, когда тебе плохо, знай, что Господь попустил, Он и исправит, Он сильный. Когда кажется тебе, что все рушится, вспомни, как Христос исправил ситуацию. Помните: Он сидит в лодке, на корме, так устал, что спит. А тут буря сильная, топит судно. «Наставниче, погибаем», – апостолы будят Его. «Что вы так трусливы, маловеры?» – сказал им Господь. И на море тишина настала!

Мы ведь сомневаемся всегда. Паникой, раздражительностью, требованием своим «во что бы то ни стало дай мне то, это сделай» показываем, что мы в Бога-то не верим. А надо поверить Ему. И мы в монастыре тратим время на то, чтобы узнать путь праведности, самим научиться, а потом научить людей, у которых мало времени, возможности. Например, мирянин не успевает прочитать, а монах уже прочитал и пробует жить по-прочитанному. Придет человек, совета спросит, ты ему скажешь: делай вот так, потому уже опыт есть, попробуй вот так. Это не приказ, а совет. Человек последует ему и увидит пользу.

Если человек ищет пути спасения, пытается понять, изменить себя, где ему проще это сделать: в миру или монастыре?

– Везде трудности свои. В миру, как говорил Амвросий Оптинский, человеку терпения нужен воз, а монаху – целый обоз. Здесь мы лишаем себя многого, что мирянам доступно, что они могут себе позволить. Мы не едим мяса, у нас ничего нет лишнего, нет ничего своего, на счетах в банках мы ничего не держим, никаких денег. Все наши средства идут на обитель. Это общежительный монастырь, у нас здесь все общее. Если меня переведут куда-то, я ничего не могу забрать с собой, кроме келейных вещей, например. Все на монастырь оформлено. Если другой придет на мое место, он будет этим пользоваться так же.

Это внешняя сторона. А если говорить о том, что сокровенно, что внутренне?

– Внутренне – со страстями всем бороться надо. Что монаху, что мирянину. Одно и то же, одна и та же борьба с трудностями. Но в миру труднее всего уединиться и молиться, там суеты больше. В монастыре чем проще? Я в келью пришел, встал на колени и молюсь. Богослужение – каждый день. У нас больше спокойствия, потому что мы все время на службе, все время правило у нас. И режим. Однообразная жизнь стирает страсти. Страсть не получает питания, и постепенно исчезает.

Какие образцы Вы выбираете в духовном строительстве монастыря?

– Конечно, прежде всего, это сам Господь, Иисус Христос, Евангелие. А потом святые отцы. Вот когда мы пришли в начале 90-х в Свято-Троицкий монастырь, там же ничего не было тогда. И книг никаких. Канонник и молитвослов только. И жития святых. Спрашивали владыку Варнаву, что нам читать. «Читайте «Добротолюбие», – он говорил. Вот на «Добротолюбии» и растем, и живем с ним. Святых отцов надо придерживаться.

Очень многое дает опыт оптинских старцев. Из наших современников, например, отцов Троице-Сергиевой лавры – архимандрита Кирилла, архимандрита Наума; к ним мы ездили. Отец Серафим, схиархимандрит из Хормалов, старец, он у нас духовником был в монастыре. Мы старались с такими людьми общаться. И, конечно, владыка Варнава нам образец. Он наставляет, мы его считаем отцом своим, благодаря ему терпим, смотрим, как он переносит свои испытания и тяготы. Он же служит больше всех священников в епархии, и это при всех его немощах и болезнях. Потому он говорит, а мы стараемся слушаться и подражать ему, насколько возможно. Он старой закваски человек, он многое испытал в жизни, многое знает и прозревает, и мы всегда считаем его образцом своим.

Как Вы думаете, какова будет судьба монашества в XXI веке?

– Я не просто думаю, я вижу, что время монастырей проходит. Сейчас упор делают на внешнее. Пост, молитва, причащение. Все это внешне проделывают, а остаются при этом злыми в душе. Думают, что, исполняя ритуалы, спасаются. А Бог спасает не за дела. Если не будет смирения, напрасны все труды и добродетели.

Почему от нас отняты подвиги древнего монашества? Мы не можем столько поститься – ведь раньше они могли есть раз в неделю или два раза только. И им силы хватало нести это всё. А мы не можем. Если я сейчас так буду жить, я сразу возгоржусь, потому что буду считать себя необычным человеком! А если со стороны скажут, что грешный, сразу вскиплю. Вот ведь как: от внешних добрых дел, поклонов, чтения акафистов у человека невольно возникает и укрепляется чувство превосходства над другими людьми. И он уже с охотой учит их как жить. Начинает всех наставлять не когда его просят, а сам лезет. И если, например, что-то не так сделают в храме, растерзать готов. Такой не думает, что человек, может быть, пришел в первый раз и чего-то просто еще не знает, не понимает, что ему надо подсказать кротко, смиренно, тихо.

Настоящий христианин видится в терпении, в великодушии, в постоянном благожелательстве. Он многое терпит. Перед глазами его проходят многие поступки человеческие, но он не заостряет на них внимание. Старцы, святые – они видят, что у тебя в душе, какое у тебя настроение, в чем ты ошибаешься, что не так делаешь, но никогда тебя не уничтожают. Они очень скромно говорят, намеками. Это правильный путь.

А сейчас, бывает, такой «знающий» начинает мнить себя старцем, собирает вокруг себя так называемых чад, управляет: «Ты разводись», «Ты женись», «Эту работу бросай, бери ту работу, по приказу делай». И получаются у нас появляются секты, младостарчество. Человек не имеет благодати Святого Духа, а начинает всех учить, как жить. Этого, конечно, нужно остерегаться.

Святые отцы раньше видели душу человека. Теперь таких людей единицы, и они скрытно живут, прячутся, и никто о них не знает практически. Об этом даже египетские подвижники сказали, что в последние времена знамения не будут творить, а будут жить тихо и никто о них знать не будет. Но будут спасаться скорбями монашествующие. Соблазнов Господь попустит множество, и те, кто выдержат, выше нас будут по благодати, без чудес и знамений.

Но без монастырей человек не может жить. Куда еще прийти, чтобы спасаться? На приходах, особенно в сельских храмах, служба совершается не каждый день, а у нас – ежедневно. Все строится вокруг богослужения в монастыре. Если этого не будет, это гибель для души. Ведь как одежда пачкается, так и душа засоряется моментально. Помыслы, уныние, всё-всё одолевает, а как только на службу пришел – всё, ум светлый, чистый, всё понимаешь. У нас благодатное место для молитвы, все тут любят бывать.

Есть специально созданные места уединения в ограде монастыря, маленькие часовенки. Здесь тишина, птички поют. Только молись и славь Бога!

Беседовала Зинаида ПАРШАГИНА

Публикация журнала Чувашской митрополии

«Бог и человек»