Бремя знания
Бремя знания
21.02.2019
21 февраля исполняется пятнадцать лет со дня кончины великого человека нашего времени – Сергея Аверинцева. Филолог, философ, религиозный мыслитель, библеист, поэт, переводчик, профессор МГУ и Венского университета, академик Российской академии наук, Сергей Сергеевич бо́льшую часть своей жизни прожил в государстве, частью идеологии которого с самого начала существования был воинствующий атеизм. Тем удивительнее то, что он смог сделать в этих условиях. Как Аверинцеву удалось, казалось бы, невозможное – проповедовать своими трудами веру в эпоху государственного атеизма, быть ученым-гуманитарием и при этом христианином в советском государстве?
Когда царь Соломон, один из ярких библейских пророков, писал свое широко известное «большое знание порождает большую тоску», он имел в виду, кроме всего прочего (а это «прочее» очень широко – от знания людской слабости и подлости до переживания смертности, бессмысленности жизни и обреченности страстям), тоску по Богу знающего о Нем, но на самом деле далекого от Него человека. Тоску, которая во времена Соломона – в Ветхом Завете, до воплощения Слова – не могла пройти, разрешиться в радость обладания.
Знание Бога, открывшееся со Христом и во Христе, – совершенно иного рода. Это знание – общение, знание – видение, знание, преображающее всю жизнь, наделяющее ее смыслом и радостью.
В то же время вспомним евангельские слова: «Иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть» (Мф. 11.29-30). Откуда слова «иго» и «бремя» по отношению к открывшейся возможности жизни с Богом? Все дело в том, что человек, приобщившийся к знанию «Бога Живого», неизбежно вступает в конфликт (явный или скрытый) со своим окружением, своим временем, поскольку путь к Богу и с Богом редко совпадает с магистральными течениями жизни общества, с господствующими в социуме идеями, тем более, если эти идеи отрицают Бога… Таким человеком был Сергей Сергеевич Аверинцев. Но… бремя Божие легко, поскольку Бог помогает это бремя нести. Аверинцев смог, казалось бы, невозможное – быть ученым-гуманитарием и при этом христианином в СССР, проповедовать своими трудами веру в условиях господствующего безверия…
Знания, шедшие вразрез с господствующей идеологией, будущему академику РАН начал давать уже его отец. Сергей Васильевич Аверинцев (1875-1957 гг.), профессор-биолог еще «царской» выучки, учившийся, помимо МГУ, и в Германии, знал не только ряд европейский языков, но и древние языки, прививал сыну любовь к текстам древности, фундаментальным для европейской культуры, к европейскому искусству и литературе. Он не пускал сына пять лет в школу под предлогом болезненности и учил, воспитывал его сам, приглашал для его обучения преподавателей по своему вкусу и выбору. Так, европейские языки (французский и английский) преподавала дочь царского дипломата, долгое время жившая за границей.
Это принесло плоды. Приобщение к шедеврам мировой художественной культуры и культуры мысли с юности определило всю дальнейшую жизнь Сергея Сергеевича. Еще школьником (как он сам пишет), бродя по улицам Москвы, Сергей чувствовал себя «последним римлянином» в этом далеком от классических образцов мире, в послевоенной столице советского государства. И учиться он пошел на отделение классической филологии филологического факультета МГУ.
Учеба там давала, безусловно, наиболее весомое гуманитарное образование в Советском Союзе. Выпуски часто состояли из одного-двух человек, но эти выпускники знали не только древние и новые языки, но и мировую литературу, философию, историю, причем читая первоисточники… Главное – им прививалась та широта (или, лучше сказать, высота) взгляда на мировую, европейскую и русскую культуры, которая позволяла видеть общее, осознавать контакты и взаимообогащения, взаимозависимость, понимать русскую культуру как неотъемлемую часть европейской культуры, со своим, конечно, лицом, но – часть. Аверинцев – гордость кафедры классической филологии, о чем свидетельствуют многие его педагоги и знавшие Сергея Сергеевича ученые (можно обратиться к воспоминаниям академика М.Л. Гаспарова, В.В. Бибихина, О.А. Седаковой и др.).
Практическое уничтожение в советское время классической филологии было обусловлено желанием новой власти размежеваться с культурной традицией царской России и Европы, что во многом удалось. Режим плодил «полуинтеллигентов» (по выражению Д.С. Лихачева) или образованцев (по выражению А.И. Солженицына) – людей без знания мировой культуры, а значит, недолжного знания и понимания и своей культуры, людей без интереса и глубины. Конечно, были исключения, но система работала на то, чтобы их было как можно меньше… Сергей Аверинцев не только являлся таким исключением, выбиваясь из общей массы. Большую часть своей жизни он был и просветителем, культурно и духовно просвещая современников; продолжил своими текстами делать это и после смерти.
Еще в далеком 1969 году он начал читать на историческом факультете Московского государственного университета лекции по византийской эстетике, причем зачастую эти лекции превращались в лекции по христианской догматике с обильными цитатами из святых отцов и полным отсутствием критики. Лекции эти привлекали огромное количество студентов и с других факультетов. Конечно, такое не могло продолжаться долго – лекции из-за «религиозной пропаганды» были прекращены, а лектор надолго лишился права преподавания в МГУ.
В 1970 году вышел последний, пятый, том Философской энциклопедии, который радикально отличается от предыдущих томов, поскольку среди его авторов значится С.С. Аверинцев. Он написал для энциклопедии целый ряд статей, очень емких, точных, но… идеологически совершенно «не выдержанных» – он пишет как христианин. И сейчас, читая его статьи о Тертуллиане, святом Максиме Исповеднике, Франциске Ассизском, Фоме Аквинском, Ясперсе, Бубере и других, статьи под названием «Теология», «Теодицея», «Тюбингенская школа», «Христианство» и т.п., удивляешься смелости исследователя…
После выхода этого тома энциклопедии имя Аверинцева становится широко известным среди гуманитариев. И не только… Сергея Сергеевича начинают жестко цензурировать, он борется за каждую страницу, фразу. Как свидетельствует его супруга Наталья Петровна, цензоры умудрялись вставлять цитаты из классиков марксизма-ленинизма в уже почти готовую верстку…
Эта борьба за свое слово, конечно, не прибавляла здоровья ученому, но бремя есть бремя… Научные интересы Аверинцева очень скоро переросли первоначальную ограниченность античностью и Византией: если начинал Сергей Сергеевич с изучения Плутарха и литературы позднеантичного периода, то очень скоро он переходит к изучению и к переводам и средневековой латинской литературы (издания 1970-1971 гг.), изучению и переводам ряда европейских и русских авторов ХVIII-ХХ веков. В 1977 году появляется его «Поэтика ранневизантийской литературы», защищенная как докторская диссертация. Он изучает и переводит сирийскую христианскую литературу. «От берегов Босфора до берегов Евфрата» – книга 1987 года, много переводит с древнееврейского (псалмы, книга Иова).
Целый ряд имен для широкого советского читателя впервые стали известны благодаря переводам и комментариям Сергея Аверинцева. Это, например, преподобные Максим Исповедник, Роман Сладкопевец, Иоанн Дамаскин, Феодор Студит.
У меня есть несколько личных воспоминаний-потрясений в связи с именем Аверинцева. Помимо появившейся в доме благодаря старшему брату (тогда студенту-филологу) книги «Поэтика ранневизантийской литературы» еще было приобщение к мистическому озарению одного из ярчайших византийских поэтов-мистиков – Симеона Нового Богослова: перевод Аверинцева отрывка из гимна преподобного Симеона опубликовал молодежный журнал Союза писателей СССР «Литературная учеба» где-то в начале восьмидесятых… Я тогда сам пробовал свои силы в стихосложении, много читал, но то, к чему я приобщился благодаря этой публикации, было не похоже ни на что читанное ранее. Это было сильно, искренне, заставляло думать о возможности увидеть незримое…
Вот данный отрывок:
Возлетает быстро ум мой
Пожелавши причаститься
Силы явленного света;
Но ведь цель ума – нетварна,
Он же путь свершить не в силах
За пределы всякой твари.
Так; и все же неустанно
Он стремится к прежней цели:
Он и воздух облетает,
И на небеса восходит,
И пронизывает бездны,
И пределы мирозданья
Ум своей проходит мыслью.
Тщетно! Все, что он находит,
Тварно; цель, как встарь, далеко…
Но, ценой трудов великих
Углубясь в себя, в себе же
Обретаю свет искомый.
В самом средоточье сердца
Вижу светоч, как бы солнца
Круговидное подобье…
Вещи зримые покинув
И к незримым прилепляясь,
Я приемлю дар великий:
Созерцать, любить нетварность.
Отрешиться совершенно
От всего, что возникает
И тотчас же исчезает,
И умом соединиться
С Безначальным, Бесконечным
И Нетварным, и Незримым.
Sym. Hymnes. T. II. No 17.351-368,
382-387, 397-406. Р. 38 sq.
(пер. С.С. Аверинцева)
В 1969 году в журнале «Юность» Аверинцев, тогда молодой кандидат филологических наук, публикует во многом программную статью «Похвальное слово филологии». В этой статье ученый раскрывает свое видение филологической науки, которую называет «службой понимания», причем понимания не только других культур (в случае перевода), но и своей культуры, себя самого: «Одна из главных задач человека на земле – понять другого человека, не превращая его мыслью ни в поддающуюся «исчислению» вещь, ни в отражение собственных эмоций. Эта задача стоит перед каждым отдельным человеком, но и перед всей эпохой, перед всем человечеством. Чем выше будет строгость науки филологии, тем вернее сможет она помочь выполнению этой задачи. Филология есть служба понимания. Вот почему ею стоит заниматься».
И он занимался и помогал другим приобщиться к пониманию того, что считал единым полем христианской культуры, с оттенками и различиями (актуальность которых, по его мнению, прошла). В узком кругу Аверинцев часто называл себя «средиземноморским почвенником», и византийская, и европейская, и русская (через причащение этим двум первым) культуры входят в этот ореол.
Во многом именно Аверинцев близок по ощущению культуры России А.С. Пушкину, который, любя и защищая (в частности – от Чаадаева, с которым был дружен всю жизнь) русскую культуру и самобытность, в то же время не мыслил ее в отрыве от европейской культуры (как пример – его записка о народном образовании, поданная в 1826 году императору Николаю I, где он пишет о необходимости учения русской молодежи за границей, отстаивая пользу европейского образования. Пушкин считает бедой для России отделение от культуры Европы, такой бедой было татарское иго…).
Как только открылась возможность, Аверинцев создает и возглавляет группу по изучению христианской культуры в Институте мировой культуры при философском факультете МГУ. В 1994 году его приглашают в Венский университет для чтения курса по истории русской литературы. Он выступает лекиями о русской литературе и культуре в ряде европейских университетов.
Умер Сергей Сергеевич в Вене в 2004 году, похоронен в Москве. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II назвал его «человеком, вся жизнь которого была просвещена верой Христовой».
В основе публикации –
статья протоиерея Олега АГАПОВА
в духовно-просветительском журнале «Древо»
Иллюстрации из открытых интернет-источников
